Architecton: Proceedings of Higher Education №4 (32) December, 2010

Theory of architecture

THE DIALECTICS OF ARCHITECTURAL COGNITION

УДК: 72.01
Шифр научной специальности: 85.11

Abstract

Диалектическое мышление, как известно, требует рассматривать все явления и процессы во взаимной связи и развитии. Согласно И. Канту, диалектичность познания подвластна только разуму, по сравнению с метафизичностью рассудка, дающему правила и нормы статично определяемому объекту, без выявления противоречивых связей и взаимопереходов. Необходимость использования методологии диалектического мышления особенно значима в случае исследования сверхсложных явлений и процессов, к которым мы относим и архитектуру.

Термин «архитектура» характеризует некоторую идеализированную теоретическую конструкцию, позволяющую нам находить конкретные эмпирические событийные факты архитектуры, подтверждающие те или иные выдвигаемые положения. Без определения теоретических конструктов невозможно, как известно, теоретическое рассмотрение проблемы. Кроме того, именно практическая воплощенность архитектуры делает обоснованным наше познание. Даже исследование актуальной творческой мысли архитектора, основанной на тайнах сознания, возможно не путем погружения в глубину содержания собственного тезауруса, своей «грибницы» (К. Юнг), а путем познания предметностей, репрезентатирующих внутреннее содержание собственного мышления. Это опредмечивание может осуществляться в форме языка, чувственно описательно, либо в форме рационально понятийного мышления. В первом случае возможно алогичное построение описательного текста, что, несомненно, затрудняет его понимание. Это отчетливо демонстрирует феноменология познания. Во втором случае логика понятийного изложения обязательно должна присутствовать, даже если это, как в случае исследования архитектуры, логика диалектическая.

Противоречит ли это тому, что опредмечивание осуществляется в форме архитектурного проекта или в форме реально воплощенного архитектурного объекта? Отнюдь нет. Реальность мира – это не только реальность мира данного в «ощущениях», не только действительность результатов познания этого мира, а также реальность общечеловеческого «делания», совокупной деятельности человечества. Критерием истины здесь может выступать делание, созидание нового с помощью истины. Истинно то, что позволяет создать эффективное и устойчивое новое.

Распредмечивая содержание воплощенного архитектурного творчества, мы познаем «тайны» творческого сознания, проектного мышления архитектора. Трудность во многом заключается в обратном выражении всего распредмеченного содержания в языке. Известно, что адекватное выражение содержания любого художественного произведения возможно языком другого вида искусства. С этим связана историческая повторяемость стилей и даже конкретных произведений. Взять, например, AVE MARIA. Поэтому неудивительно, что при описании конкретных архитектурных произведений используются музыкальные термины: «ритм города», «тональность или контрастирующая атональность архитектурного шедевра», «звонкая мостовая», «грустная музыка ушедших веков» и другие.

Буквально каждое произведение архитектуры требует создания своего уникального языка, подчас единственного и неповторимого. Вследствие этого, каждое архитектурное произведение может рассматриваться как эмпирический факт, обосновывающий истинность положений архитектурной теории. Этот факт уже является результатом идеализации, результатом воплощенной архитектурной идеи, поэтому он может рассматриваться как элемент теории архитектуры. В этом случае он носит подчиненный логике теории характер.

Вследствие этого необязательно, подчиняясь «логике» феноменологии, постструктурализма, постмодернизма и даже деконструктивизма, нарушать логику теоретического построения, так необходимую для реализации практических целей: образования, развития архитектурного творчества. Как известно, сам Ж. Деррида, главнейший представитель деконструктивизма, считал свои тексты «внебрачными», «незаконнорожденными», представляющими нечто среднее между теорией и вымыслом. Даже появление новых дисциплин, например, социолингвистики, отнюдь не отменяет следования принципам теоретического построения. Но, может быть, методы этих философских направлений можно рассматривать как положения критики, например, теории архитектуры? Утвердительное суждение в этом случае было бы небесспорным. Как известно, в логике доказательства недопустимо использование софистики, аргументы которой могут быть взяты произвольно из различных областей, но рассматриваться в одном отношении. Отчасти можно использовать эти методы для выдвижения «фальсифицирующих положений» (К. Поппер) при обосновании или опровержении тех или иных положений теории. Но при соблюдении всех требований, которым должна подчиняться теория.

При рассмотрении такого сверхсложного явления в жизни общества, в условиях, когда раздается подчас необоснованная, резкая критика архитектуры, как никогда необходим её сущностный анализ, точное рассмотрение проблем, стоящих перед ней. Складывается впечатление, что архитектура повинна за ошибки строительных концепций, за то административное или финансовое давление, которым она часто сопротивлялась. Конечно, следует признать, что архитектура подчас «снижала планку» своей социальной значимости, что недопустимо. Традиционное, но логичное рассмотрение сущности архитектуры проводят на основе рассмотрения социальной потребности в ней, специфики её деятельности. Появление потребности в архитектуре вряд ли можно считать одномоментным, быстро проявившимся актом. Как будто общество и люди в один прекрасный момент вдруг отчетливо осознали, что им чего-то явно не хватает. И они ясно поняли, что это нужда именно в архитектуре. Следует предположить, что процесс её формирования происходил достаточно долго, был соотносим с процессом развития человека, его чувственных и интеллектуальных способностей, с его творчеством, деятельностью, со способностью познания, что было неотделимо от процесса развития общества.

Несомненно, что эта потребность первоначально была растворена во множестве других потребностей: в сохранении жизни, в обеспечении своего здоровья и здоровья своих близких, в сохранении тепла, так необходимого в условиях сурового климата. Все эти потребности обязательно удовлетворялись с использованием того или иного максимума или минимума средств, которые мы сейчас относим к ресурсам строительства и архитектуры. Это же относилось и к ограниченности и разнообразию форм, используемых в то или иное время, и которые в той или иной мере мы можем отнести к строительным и архитектурным. Мы не зря объединяем в определении этой потребности строительство и архитектуру, так как достаточно обоснованно предполагаем, что она изначально носила характер необходимости делания, выстраивания, строительства чего-то, созидания. Но в то же время, потребность нельзя просто охарактеризовать как потребность в деятельности. Современный, деятельностный, подход часто смешивает понятия потребности в деятельности, активности и рассмотрение её как средства удовлетворения той или иной необходимости.

Понятие "деятельность" относится к предельным, абстрактным философским категориям, в содержании которых находятся все результаты исследования и осуществления человеческой активности, практики. Путь исследования любой проблемы, начинающийся с использования предельного понятия, каким является понятие "деятельность", мы должны идти от исследования специфики той или иной активности, того или иного делания, рассматриваемых в процессе их изменения и развития, к определению сущности, выраженной в том или ином понятии. Если же это возможность выражения отсутствует в явном виде, то тогда демонстрация пути проводимого анализа позволит воссоздать сущностные связи исследуемого объекта. Данное предложение отнюдь не означает отказа от выдвижения плодотворных гипотез по поводу определения основных подходов к рассмотрению сущности архитектуры как важного социального значимого явления. Сущность вещей определяется потребностями людей. Это не реальная, не номинальная, а телеологическая сущность. Телеология появляется там, где появляется степень свободы, превышающая степень связи, где появляется выбор. Не ясно как происходит дело там, где нет механизма выбора. Но все же, цель – это возможность выбора на основе сравнения явного и неявного существующего знания.

В теории архитектуры её сущность рассматривалась на основании различных подходов. Специфика исторического подхода в рамках истории архитектуры рассматривает её со стороны выявления закономерностей изменения и развития, выделения основных факторов, влияющих на них. Со стороны этого подхода удалось накопить значительный эмпирический материал, детально анализирующий те или иные особенности творчества выдающихся архитекторов, выявляя некоторые закономерности архитектуры, не давая законченного объяснения особенностям потребности в ней, специфике её формообразования, значимости в жизни человека и общества.

На основании культурологического подхода архитектура рассматривается с позиции культурной обусловленности своего возникновения и развития, а формы архитектуры  – как культурные формы выражения идеального богатства общества (А.С. Ахиезер). Архитектура рассматривается здесь как органичное включение в систему национальных культур, а также в систему общечеловеческой культуры.

Специфика эстетического подхода позволяет рассматривать архитектуру со стороны выявления её художественно-эстетической значимости. Формообразование в ней анализируется с точки зрения выявления совершенной формы, законов красоты. Архитектура рассматривается как разновидность искусства, подчас характеризуясь достаточно афористично («архитектура – застывшая музыка»). Как известно, Ле Карбюзье отмечал, что «дело заключается в том, чтобы из всех частей архитектурного произведения создать единство, возбуждающее эстетическое волнение, единство форм, которые его составляют, одухотворяют его, вносят интересующие нас отношения и пропорции частей, дают нашим чувствам впечатления стройности» [1].

Сравнительно-архитектурный подход позволяет анализировать архитектуру, выявляя общее и особенное в её стилевом изменении, противопоставляя особенности и объединяя особенности творчества.

Семиотический подход рассматривает архитектуру со стороны её знаково-языковой специфики. Архитектура анализируется как семиотическая система. «В восприятии человека архитектурно-пространственная среда города выступает системой сменяющих друг друга и взаимодействующих эмоционально-эстетических знаков, символов и образов, видимых в архитектурных телах. Эта система обуславливает и определяет эмоционально-эстетическое, символическое и образное восприятие человеком картины мира. Весь пространственно-предметный мир, окружающий человека, прямо или косвенно воздействует на него» [2].

Информационный подход, используя плодотворные разработки классической и неклассической теорий информации, пытается анализировать архитектуру как информационную систему.

Очень важно различать плодотворность различных подходов в рассмотрении архитектуры (а здесь ограничений просто нет: и психологический, и эстетический, и семиотический, и информационный, и модельный, и конструктивный и т.д.) от фундаментального выяснения: как она появляется, какую потребность или какие потребности она удовлетворяет и будет удовлетворять? То есть главная проблема – это  описание феномена архитектуры, что само по себе интересно для исследования, а также познание её сущности.

«Мир архитектуры это такое объединение отдельностей бытия, которое вырабатывает жизненные смыслы, единство, сотрудничество, устанавливает взаимодействия между людьми и окружающим миром, открывает возможности свободного самопроизвольного действия и поведения, творчества, сплачивает людей в дружбе, взаимопомощи и выражает все эти качества в чувственных, эстетических и художественных образах, идеально-конструктивных моделях, в информационно-смысловой реальности. Мир архитектуры – это единство взаимодействия материально-чувственного, идеального, духовно-локального, конечного и бесконечного. Первичная потребность в архитектурном мире – сохранить свою жизнь от неблагоприятных природных и социальных условий существования и создать благоприятные для нее» [3].

В определении сущности архитектуры следует идти от её анализа к понятиям (терминам, словам, красивым оборотам, заимствованиям и т.д.), а не наоборот. Только когда точно определен объект исследования, его отличия от схожих объектов, когда найдено, проанализировано и зафиксировано соотношение между элементами данного объекта и определен процесс его становления, функционирования, строения, изменения и развития этих соотношений, только тогда он может получить идентификатор, определение и понятие.

Самая главная проблема – это определение объекта архитектуры в его отличии от объекта строительства. Мы считаем, что главное отличие заключается в различии потребности в архитектуре и потребности в строительной деятельности. Эти различия вытекают из внутреннего единства этих двух видов деятельности, на что обращает внимание формула Витрувия. Коротко можно сформулировать различие этих потребностей, как различие в архитектурном и строительном объектах.

Под объектом мы в данном случае понимаем то, на что направлена активность субъекта. Одновременно это объект и архитектурного, и строительного проектирования. Хотя сразу же оговоримся, что термин «архитектурный объект» мы употребляем с определенной долей условности. Традиционное разделение этих объектов по линиям «материальное-идеальное», «субъективное-объективное», «определенное-неопределенное», «явное-неявное», «утилитарное-надутилитарное», «формальное-неформальное» и др. даст нам особенности проявлений этих противоположностей в специфике объекта строительства. Так, специфика этого объекта проявляется в доминировании одной из противоположностей, подчиняющей собой другую: «идеальное – материальному», «неустойчивое – устойчивому», «эстетическое – утилитарному» и др. Было бы неправильным, в свою очередь, рассматривать появление этих объектов без участия архитектора. Хотя очень часто это носит также подчиненный характер финансовому или административному влияниям. Архитектурные объекты важны для наc как условия нашей жизни, нашего выживания, констатации нашего бытия, его закрепления. Одновременно они необходимы как показатели связанности всего со всем: прошлого и настоящего, локального и многого, ограниченного и бесконечного. Причем, изменение архитектурного объекта, как по отношению к другим, так и по отношению к воспринимающим, является существенным, влияющим на сохранение, совершенствование и развитие мира человека. Свойства и отношения существуют в действительности. Отношения, объективируемые архитектурой, не менее реальны, чем материальные объекты, создаваемые в результате строительной деятельности. Причем, эти отношения выступают как реальное разрешение множества противоречий, в результате чего происходит преодоление определенности, единоформия, ограниченной информативности, ограниченной реальности материального субстрата объекта. Преодоление, но не разрыв с ним.

Многоформие архитектуры позволяет существовать человеку во множестве реальностей, как выход за традиционное их ограничение. Но этот «выход» также не беспределен, так как архитектура организует и направляет деятельность людей посредством влияния на их мир.

Организационная сторона архитектуры является одной из существенных. Понятие «организация» произошло, как известно, от позднелатинского organizio, что означало «..придаю внешний вид, объединяю, соединяю, …выявляю общее». В современных языках этот термин устойчиво закрепился как обозначающий «организацию, устройство, структуру» (organization – англ). В немецком языке «организовать, организация, приводить в порядок»  – это  organizieren,organization, ordnung. Такая же ситуация и в других современных языках.

Но что специфически организует архитектура? Пространство, взятое в географическом смысле? Но это же делает и строительная деятельность. Пространство в архитектуре можно рассматривать как определенную форму, как взаимодействие между материальными и идеальными процессами и состояниями, их со-существование, как  событие, характеризующееся размерностью, объединением сознания и предметного мира с образованием устойчивых систем в различные виды реальности. Но архитектура – это устойчивость. Устойчивость же – это критерий выделения существенного,  это устойчивость связей, взаимодействий и отношений, динамики, изменчивости. Отсюда повторяемость в архитектуре, воспроизводимость ее форм. Динамическая устойчивость выше статистической. В архитектуре поэтому можно говорить о мере, степени, порядке устойчивости, измерять её.

Анализ устойчивости, её роли и факторов – это одно из направлений исследования архитектуры. Закономерность основана на устойчивости. Статика – это момент движения, саморефлексии архитектуры, стремящейся осознать «завоеванное». Архитектура – это всегда направленное в вечность, всегда актуальное, реализованное настоящее, моделирующее, совершенствующее и развививающее мир человека, общества, человечества. Устойчивость обеспечивается архитектурой, создающей устойчивые направления взаимодействий людей, которые не имеют случайного, стохастического характера. Хотя очень часто отмечается произвольность построения архитектурных объектов, без видимой причинно-следственной обусловленности. Но в любом случае построение должно подчиняться требованию оптимизации и целесообразности, как в целом, так и в частностях. Это всегда целевая направленность на создание социально-значимого нового, более совершенного, так как главнейший вектор архитектуры – это творчество.

Архитектура, как организация мира человека, универсальна, так как связывает воедино реальное и нереальное, явное и неявное, материальное и идеальное, простое и сложное, утилитарное и надутилитарное, устойчивое и неустойчивое, единоформие и многоформие, умопостигаемое и чувственноданное и т.д. Принадлежность архитектуры сразу многим, «всем», предполагает, что она сразу же охватывает многомирие людей, формирует сообщество как сверхсложную систему связей и взаимодействий, их многомирность.  Реальная действительность может быть сведена к ограниченному числу традиционных форм реальности. И это закономерно предопределено логикой обыденной жизни. Эффективность архитектуры в её многоформности, в её формирующей способности. Это же и её логическая доказательность социальной эффективности.

Многоформие архитектуры, как впрочем и дизайна, выступает поэтому как реализация важнейшей общественной потребности. Это общественная потребность неосознаваемая явно. Отсюда же неявность, многовариантность определений архитектуры, невозможность подчас выразить её сущность рационально понятийно. Только визуальная возможность выражения реальных связей людей, реальных взаимодействий в чувственной форме объекта  означает его как определенное понятие, как определение. Этим и объясняется, почему, как в российской так и в зарубежной теории архитектуры, преобладает эмпиричность исследований, изобилующих красочными эпитетами, оборотами, неологизмами, терминами, описывающими феномены собственного сознания.

Каждая архитектурная форма – это новый язык, новая вербальная система. Специфика языка заключается в его применимости многими, если не всеми, в конвенциональности. Язык, который не используется, это мертвый язык. Значительное преувеличение семиотической специфики архитектуры не только не помогает улучшению её понимания, а наоборот, сужает возможности использования иных подходов. Вербальная форма – это перевод, сервисные возможности для пользователя, объяснение сущности.

Архитектура выступает как моделирование мира, задавая целую систему связей, взаимодействий людей, новых форм. Архитектура влияет на организацию, моделирование, совершенствование и развитие мира человека и общества, познавая, чувствуя его, моделируя его, удваивая, заставляя в то же время определяться его предметностью в созидании своих взаимодействий и связей. Делание в архитектуре – это и понимание этого мира, его самоосуществление, его существование, её созидающая сущность. Несомненно, что для архитектуры важную роль играет творческая идея. Идея многолика и многогранна, она как схема, как теория, по отношению к которой реальность рассматривается как интерпретация. Идея как сущность, как целое, объединенное в связях, взаимодействиях, но не имеющая осязаемой, чувственно воспринимаемой формы существования.

Моделирование выступает как сущностная характеристика архитектуры. Причем, моделирование – средство не только формализации, но и понимания. Модель есть и технология познания, и способ доказательства, и средство понимания и объяснения. Поэтому результатом делания, строительства, созидания архитектурной и градостроительной деятельности является организация, совершенствование, моделирование и развитие мира человека посредством воздействие на него предметной среды, материально воплощенной и субъективно неявно выраженной в идеальности образа. Предметности, обладающей многообразными качествами и свойствами, как утилитарными, так и надутилитарными. Архитектура это деятельность по организации, моделированию, совершенствованию и развитию мира человека и общества посредством воздействия на него создаваемой архитектором предметности, обладающей разнообразными качествами и свойствами: утилитарными и эстетическими, чувственно-материальной определенностью и идеальной вариативностью.

Определенная сложность возникает, когда мы анализируем общее, особенное и единичное таких явлений как архитектура и градостроительство. Архитектура и градостроительство следует сравнивать в рамках специфики этих видов деятельности. Строительство в архитектуре и архитектурность градостроительства проявляются в созидании, «делании», архитектурного мира, его организации. Именно придание устойчивости предметному миру осуществляется посредством строительной специфики архитектуры. Одновременно архитектурность градостроительства, как организация, моделирование, совершенствование и развитие мира человека, является постоянным преодолением устойчивости, инертности, временной стагнации создаваемого предметного мира. Архитектура поэтому и существует как постоянно создаваемое и постоянно разрешаемое противоречие материального и идеального, устойчивого и изменчивого, нового и старого. В тоже время, это постоянное преодоление релятивизма путем придания архитектурным формам материальной устойчивости существующей в веках, либо быстротечно уничтожаемой объективно, либо по чьей-то прихоти.

Диалектический характер архитектуры подчас воспринимается как проявление её синтетической и синкретической природы. Она понимается как разрешенное противоречие, где различные противоположности переходят друг в друга, определяя развитие архитектуры. Значит ли это, что архитектура, например, города, может рассматриваться в предельной синкретичности и синтетичности «башни» и «красочного сада»? Можно согласиться с такой трактовкой, если выделяется какой-то определенный доминирующий принцип архитектуры, реализуемый в то или иное время. Если же рассматривать архитектуру в историческом ракурсе, то можно выделить и другие диалектические составляющие: «арка» и «пирамида», «квадрат» и «шар», «паутина» и «открытая площадь», «сеть» и «ячейка сети», «граф» и «ребро графа» и др.

References

1. Ле Корбюзье. Архитектура XX века / Ле Корбюзье.  – М.: Прогрес, 1977. – С. 8-9.

2. Барабанов А.А. Человек и архитектура: семантика отношений / А.А. Барабанов. – Екатеринбург: Архитектон, 1999. – 688 с.

3. Мартынов Ф.Т. Философия, этетика, архитектура / Ф.Т. Мартынов. – Екатеринбург: Архитектон, 1998.

Citation link

Vetoshkin V.I. THE DIALECTICS OF ARCHITECTURAL COGNITION [Online] //Architecton: Proceedings of Higher Education. – 2010. – №4(32). – URL: http://archvuz.ru/en/2010_4/7 

Лицензия Creative Commons
Это произведение доступно по лицензии Creative Commons "Attrubution-ShareALike" ("Атрибуция - на тех же условиях"). 4.0 Всемирная