Архитектон: известия вузов. №2 (34) Июнь, 2011

Теория архитектуры

ДИНАМИКА ЭКОСИСТЕМ КАК ФАКТОР ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ

УДК: 72.01
Шифр научной специальности: 85.110

Аннотация

В современном территориальном планировании и градостроительстве существует ряд общепризнанных взаимосвязанных тенденций и проблем, нуждающихся в немедленном разрешении и принятии мер. Во-первых, это тенденция к приросту населения крупных торгово-административных городов за счёт оттока трудоспособного населения из сёл и моногородов. Во-вторых, это конфликт структуры и инфраструктуры крупных городов, связанный с уплотнением застройки, расширением функциональности городов и увеличением автомобилизации населения. В-третьих, рост потребности городов в разнообразных ресурсах, в связи с которым энергосбережение становится насущной необходимостью. В-четвёртых, ухудшение состояния окружающей среды с точки зрения здравоохранения [2].

Эти проблемы являются общемировыми, но имеют региональные особенности, затрудняющие обобщение сведений о них. Специфика проблем городов на постсоветском пространстве обусловлена резким переходом к рыночной экономике и философии постмодернизма от командно-административной экономики и марксизма. Из-за нескольких десятилетий идеологического давления на архитектурную науку, завершившегося резкой сменой идеологий, отсутствует целостное видение алгоритмов и перспектив развития системы расселения в целом, а равно и отдельных городов в её составе. По сходной причине современный аппарат градостроительного регулирования излишне централизован и бюрократизирован, но при этом ограничен в полномочиях, поэтому принимаемые меры в большинстве случаев оказываются малоэффективными и противоречивыми.

Переход к новым принципам территориального планирования затруднён господствующим представлением о городах как о «здоровых» системах с набором несвязанных проблем: транспортными пробками, ядовитыми свалками, кризисом коммунального хозяйства, бесправием архитекторов и т.д. Каждую из этих задач решает специализированная дисциплина, и предлагаемые инструменты являются лишь ненадёжными кратковременными «подпорками» для системы, которая, по всем признакам, себя изжила. Тут уместна аналогия с лечением старческих болезней – подчас все органы и ткани рассматривают и лечат по отдельности, проводя множество дорогостоящих операций, тогда как основной причиной является нарушение обновления клеток. И если методы лечения отдельных органов могут совершенствоваться узкими специалистами, то проблема общего омоложения требует принципиально иных комплексных долговременных междисциплинарных исследований. Такова современная интерпретация постулата Гиппократа «лечить не болезнь, а больного». К сожалению, в землепользовании, территориальном планировании и градостроительстве подобные принципы почти не используются, хотя они заложены в концепцию устойчивого развития.

Основным положением концепции устойчивого развития является развитие рынка при сохранении окружающей среды и сложившихся социальных условий в интересах будущих поколений. Недостатком этой концепции является не только противоречие второму началу термодинамики, но и то, что она допускает свободные интерпретации, вплоть до пренебрежения всеми остальными её положениями. Фундаментальные открытия на практике подчас подменяются повторением пройденного, но под новыми демагогическими лозунгами. По мнению автора, в большинстве трактовок концепция устойчивого развития превращается в реакционный комплекс требований к инновационным разработкам, почти не имеющий практического значения, кроме привлечения всеобщего внимания к ухудшению состояния окружающей среды. Как правило, в этом месте используется слово «экология», но используется некорректно, подразумевая некие корыстные интересы персонифицированной природы, а не комплекс научных знаний о взаимодействии организма со средой и о принципах функционирования биосферы [1]. Создаётся иллюзия, будто от биосферы с её мнимыми интересами можно отмежеваться, откупиться, создать изолированную техносферу. Поэтому в настоящее время «устойчивость развития» определяется не экологией, а «экологизмом» – мерой заблуждений разработчиков инновационных проектов на фоне общей экологической безграмотности. Продолжая аналогии с медициной, можем сказать, что большинство мер, принятых в соответствии с концепцией устойчивого развития, лечат лишь симптомы и осложнения, не затрагивая источник заболевания, а то и вовсе являются плацебо: создают видимость активной деятельности, успокаивая население. Это объясняется тем, что важнейшим фактором землепользования остаётся современная экономика, противоречия которой с экологией всесторонне изучены и являются притчей во языцех с 70-х годов прошлого века [3].

Господствующие представления о землепользовании вообще отличаются реакционностью – человек считает единственно правильными те условия существования, к которым привык, поэтому все мероприятия, направленные на сохранение окружающей среды – это охрана отдельных её компонентов, ограничение хозяйственной деятельности человека и сдерживание роста антропогенных экосистем, в особенности городов [2]. Именно эти представления автору хотелось бы изменить в первую очередь.

Во-первых, сейчас от города практически никогда не отчуждаются территории, во-вторых, город максимально держится в заданных границах и прирезает новые территории в небольшом объёме. В-третьих, города имеют географическую привязку к некоему историческому центру, невзирая на то, что факторы градостроительства значительно изменились. Поэтому градостроительные ошибки и анахронизмы исторической застройки воспроизводятся во всём остальном городе, а сам город не имеет избытка пространства для полного обновления структуры.

Осознание архитекторами необходимости разрушения города для его оптимизации и дальнейшего развития случалось и ранее, когда катаклизмы, пожары, войны и революции «оздоравливали» города, производя разрушения на больших территориях, после чего город отстраивался заново и с более адекватной современным условиям структурой. Такой этап можно найти в истории многих европейских столиц: основание города Христиания после пожара, уничтожившего Осло в 1624 году; перепланировка Лондона Кристофером Реном после пожара 1666 года; экспроприация и снос недвижимости в центре Парижа после эпидемии холеры 1832 года. В новейшее время о необходимости сноса городов для строительства более совершенных говорил Ле Корбюзье. Это находит отражение даже в программе подготовки архитекторов в современной России, когда для учебного проектирования выдаётся пустая ландшафтная подоснова вместо существующей градостроительной ситуации.

Отрицательным примером действия механизмов обновления города является так называемая «брюсселизация» – точечная высотная застройка, сопровождающаяся сносом исторических зданий. Этот неформальный термин связан с архитектурным процессом, начавшимся в Брюсселе в 50-х годах XX века, когда не вполне законное сотрудничество девелоперов и органов местного самоуправления повлекло за собой хаотическое уничтожение исторической застройки, продиктованное личными интересами застройщиков вопреки общественному благу. «Брюсселизация» наблюдается по всему миру и немало поспособствовала утверждению реакционных взглядов на градостроительство.

Скептическое отношение к идее сноса города ради последующего возрождения связано ещё и с тем, что город – это не только оболочка для производственных и социокультурных процессов, но и сами эти процессы. Механизм переноса таких процессов и ненасильственного переселения жителей в настоящее время нельзя считать окончательно разработанным, а в связи с этим неразвит и механизм обновления тканей города. Обновление города происходит лоскутно, по принципу пятнашек, в узких границах землеотвода, и немногим превосходит откровенно деструктивную «брюсселизацию». Суть одна и та же: нанизывание новых структурных элементов на прежнюю, изжившую себя инфраструктуру.

Так, например, для оздоровления исторического центра обычно целенаправленно создаётся новый центр и туда «оттягивается» экономическая активность населения. Вспомогательные центры – вообще естественный, планомерный этап развития города. Но, как правило, подобные подцентры, как развившиеся стихийно, так и разработанные целенаправленно, складываются во всех возможных направлениях относительно исходного центра, и ткань города «подпирает» их, не допуская обновления инфраструктуры.

Механизмы обновления города интересовали архитекторов и ранее. Наиболее перспективные решения можно найти в творчестве японских архитекторов-метаболистов Кендзо Танге и Кионори Кикутаке, значительно раньше столкнувшихся с известным нам кругом градостроительных проблем, чем советские и русские исследователи. Ещё в 1950-х годах они использовали принципы онтогенетической бионики, проводя аналогии между живыми организмами, городами и отдельными зданиями. К сожалению, Япония находится в специфических географических и демографических условиях, в связи с чем инструментарий «отмирания» и обновления тканей города и зданий, предложенный метаболистами, оказался малоэффективен. В дальнейшем архитектурный метаболизм отчасти переродился в философскую концепцию симбиоза под влиянием трудов Кисё Курокава [8], отчасти влился в аркологию (концепцию мегаструктур), гармонично объединившись с идеями Паоло Солери.

Российская Федерация находится в принципиально других условиях. Идеи архитектурного метаболизма могут получить у нас иное развитие, начала которого прослеживаются в науке Советского Союза, в том числе в архитектурном творчестве группы НЭР (начиная с 1968 г.), географической концепции «поляризованного ландшафта» Б. Б. Родомана (1970-е годы) [6] и отечественной нооценологии (начиная с 1980-х годов) [5]. На преемственность претендует предлагаемая автором сукцессионная концепция.

Во главе угла альтернативной системы территориального планирования может стать экогенетическая сукцессия – последовательная необратимая и закономерная смена одного биоценоза другим. Сукцессия обеспечивает высокую адаптивность естественных экосистем к климатическим изменениям и стихийным бедствиям. В качестве простейшего примера можно привести восстановление леса после пожара: от однолетних растений к кустарникам, а далее к лиственному, смешанному и, наконец, хвойному лесу через множество сменяющих друг друга сообществ. Конечным этапом сукцессии является так называемая климаксная экосистема, в которой относительно неизменно количество оборачивающихся веществ и постоянен видовой состав [7]. Сукцессия – закон биосферы, и человек вольно или невольно повинуется этому закону.

Сукцессия является признанным фактором многих видов человеческой деятельности, в первую очередь для сельского хозяйства, лесного хозяйства, охотоводства и рыбоводства. Грамотное землепользование в этих сферах определяет регулярность получаемых урожаев и сохранность популяций промысловых животных. Практическое значение сукцессии в упомянутых сферах достаточно изучено, чтобы экстраполировать принципы сукцессии на хозяйственную деятельность человека вообще [5]. Подобными исследованиями занимается нооценология, наука о разумном управлении биосферными процессами, но эта наука дискредитирована теософической и духовно-нравственной направленностью отдельных её представителей.

В настоящее время проявления сукцессии рассматривают скорее как агрессивный биотический фактор, чем как движущую силу развития города, что, в свою очередь, восходит к мнимому противостоянию техносферы и биосферы. С точки зрения экологии, город, да и практически любой антропогенный ландшафт, является экосистемой, находящейся в ранней стадии сукцессии: фрагментированные почвы с нарушенной структурой, малое видовое разнообразие, низкая продуктивность (синтез органических веществ из неорганических). У подобной экосистемы есть два пути развития: при развитии факторов стресса опустынивание, а при прекращении стресса или его стабилизации – сукцессия. Горожанам известно, как быстро зарастают пустыри, как растения пробиваются через асфальт, а на крышах старых домов прорастают берёзки – но мы видим в этом угрозу городу, нарушение привычного хода вещей, а не исполнение естественных законов. Горожанин противостоит сукцессии, как страшнейшему врагу.

О сукцессии как факторе территориального планирования, судя по литературным источникам, речи не было. Изредка используемый в описании алгоритмов развития городов термин «сукцессия функций», очевидно, не имеет к ней отношения. Но в то же время, градостроительство как фактор сукцессии достаточно изучено, чтобы установить обратную связь.

Отличием предлагаемой концепции от известных ранее является направленность развития города. Прирост территорий города осуществляется лишь в одном или немногих географических направлениях. Новые территории проходят несколько фаз хозяйственной деятельности, прежде чем войти в состав города. Противоположные территории отчуждаются и восстанавливаются, согласно механизмам сукцессии, с участием человека или без. Исторический центр и градообразующие предприятия постепенно становятся периферией, а потом и вовсе город освобождает их. Таким образом, мы получаем поселение, все компоненты структуры которого регулярно обновляются, а инфраструктура всегда адекватна современности, и, соответственно, автоматически снимаются проблемы транспортных пробок, старения инженерных коммуникаций и т.п.

Предложение отчуждать городские территории, ещё пригодные для дальнейшего хозяйственного использования, впервые подкреплено экологической целесообразностью. Антропогенный стресс сказывается не только на территориях города, но и на экосистемах, связанных (пространственно или логически) с биогеоценозами, в которых человек осуществляет хозяйственную деятельность. Видовой состав лесов рядом с городами значительно отличается от состава генетически аналогичных экосистем, удалённых от городов, даже если это заповедная зона, где не охотятся и не рубят деревьев. Достаточно незначительного повышения среднегодовой температуры или появления примесей в воздухе и воде, чтобы экосистема перестала быть тем, чем она была до этого – а ведь это самое начало длинного списка возможных форм антропогенного стресса. Поэтому пора признаться себе, что человек не может не оказывать воздействие на окружающую среду и не может избежать последствий изменения биосферы. Вместо того чтобы пытаться воздвигнуть незримую стену между техносферой и биосферой, необходимо формировать техносферу по законам биосферы. Это означает, что города в своих экологических качествах должны быть уподоблены естественным экосистемам или колониям животных, а антропогенные стрессы – стихийным бедствиям или климатическим изменениям.

Необходимо понимать разницу между первичной сукцессией, происходящей на ландшафтах с отсутствующими почвами, и демутационной сукцессией, происходящей на ландшафтах, с уничтоженной растительностью при сохранении почв. Разница эта заключается не только в том, какие именно сообщества сменяют друг друга, но и в продолжительности сукцессии: в нормальных условиях демутационная сукцессия протекает в десять раз быстрее, чем первичная [7]. К тому же демутационная сукцессия может быть значительно ускорена мероприятиями по рекультивации ландшафта.

Важнейшими задачами предлагаемой сукцессионной концепции территориального планирования являются сохранение почв и поддержание оптимальных соотношений между антропогенными экосистемами, климаксными экосистемами и экосистемами, находящимися в различных стадиях сукцессии. Экология владеет необходимым методическим инструментарием для оценки перспектив экогенеза и, при необходимости, ускорения сукцессии, но эти данные ещё не были востребованы в градостроительстве. Направление развития и скорость, с которой город прирастает новыми территориями и отчуждает старые, должны быть привязаны к локальным условиям экогенеза. Это позволит изменить характер антропогенного стресса, существенно уменьшив вред, причиняемый биосферным процессам, хотя и ценой изменения экосистем, в них задействованных. Баланс экосистем, находящихся в разных стадиях сукцессии, обеспечивает большую продуктивность и стабильность биосферы, чем кратковременное увеличение продуктивности или поддержание стабильности отдельных экосистем в её составе. В связи с этим, предлагаемый подход к землепользованию является более «экологичным», чем концепция устойчивого развития, противоречащая второму закону термодинамики, с «неприкосновенным» зелёным фондом, монокультурным сельским хозяйством и задыхающимися в границах землеотвода городами.

Подобный подход не мог быть предложен ранее, поскольку необходимое изменение факторов градостроительства произошло относительно недавно, в связи с развитием транспорта. В наши дни транспортная доступность городских объектов обусловлена не протяжённостью, а пропускной способностью транспортного канала. Отпала необходимость в смешении различных функциональных зон – напротив, желательно разобщить их в пространстве, связав широкими дорогами и системами общественного транспорта. В сравнении с плотной мультифункциональной структурой современных городов, это даст энергетические и темпоральные преимущества горожанам, поскольку наибольших затрат топлива и времени сейчас требует стояние в пробке и поиск стояночного места, а вовсе не преодоление больших расстояний.

Неизбежно изменятся приоритеты строительства – ведь престиж высотных зданий из «вечных» материалов обусловлен лишь неизменностью центра города и проистекающих из этого цен на землю. В движущемся городе наиболее рентабельными, предположительно, становятся малоэтажные здания из естественно разлагающихся материалов или разборных конструкций. Напомним, что именно такие постройки являются наиболее комфортными для проживания человека и оказывают наименьший стресс на окружающую среду, позволяя возвращать вещества в естественные круговороты без дополнительных энергетических издержек и, тем самым, избежать истощения и загрязнения почв. Также, вероятно, изменится подход к формированию инженерных коммуникаций. Вместо дорогостоящих, но закладываемых на века подземных сетей, предпочтение может быть оказано менее долговечным, но более простым и дешёвым в возведении, эксплуатации и модификации, слабо заглублённым каналам.

Данная концепция предполагает отказ от городов, привязанных к объектам промышленности. Самое существование моногородов обусловлено советскими представлениями о людях как о функциональных единицах и промышленности как факторе урбанизации. Но практика показывает, что основными факторами урбанизации являются социокультурные процессы, протекающие в крупных торгово-административных городах. Организация таких процессов в моногородах затруднительна, поскольку не до конца изучена их природа. Вовсе не обязательно бороться за исчезающие моногорода: от небольших поселений, привязанных к объектам промышленности, мы можем перейти к крупным городам, вбирающим в себя население и функции моногородов и перемещающимся по неким путям между функциональными элементами, временно включая их в свою структуру или сохраняя экологически и экономически оправданную дистанцию.

В том случае, если город слишком велик для того, чтобы движение с заданной скоростью предотвращало возникновение системных конфликтов, город может быть разделён на два, движущихся независимо. То же касается и сложившихся агломераций, которые необходимо разбить на несколько взаимосвязанных, но в большой степени независимых городов – их движение должно начаться с «отсоединения» периферических районов и рекультивации буферных пространств между ними.

Реализация сукцессионной концепции, по мнению автора, сама по себе не решит проблем системы расселения, но создаст лучшие условия для их урегулирования ранее известными средствами.

На текущем этапе исследования научность сукцессионной концепции подтверждается лишь умозрительно, внутренней непротиворечивостью рассуждений и генетической связью с мировым опытом территориального планирования. Экспериментальная проверка гипотезы исключается, потому что речь идёт о проведении эксперимента сроком от 100 до 1000 лет. Необходимо признать, что сведения, почёрпнутые автором из экологии и ряда других дисциплин, не имеющих прямого отношения к его основной профессии, могли быть неверно им интерпретированы. Для проведения дальнейших исследований необходимо, во-первых, признание экологами возможности функционирования описываемого механизма обновления и его экологической целесообразности, во-вторых, данные о характере сукцессии и возможностях рекультивации городских ландшафтов. На основе этих данных предполагается расчёт скорости обновления города и продолжительности существования зданий. Разработка теоретических моделей будет прямо проистекать из упомянутых расчётов.

Экономическое обоснование не предполагается, вплоть до заключительного этапа разработки моделей. Это объясняется двумя причинами: во-первых, современная экономика не располагает критериями для оценки экологических качеств (объяснение причин и следствий этого, в частности, можно найти в работах эколога Ю. Одума [3] и биолога-мыслителя С. Криницина) [2]; во-вторых, реализация концепции неизменно повлечёт за собой изменение приоритетов рынка и факторов ценообразования, прогнозировать которые можно только зная все аспекты модели. В связи с этим, экономические расчёты не могут ни подтвердить, ни опровергнуть концепцию, и необходимы лишь для приведения механизмов обновления в действие.

Слабым местом концепции является гуманистический аспект – ведь ограничение срока эксплуатации зданий означает и ограничение времени проживания семьи на одном месте. В связи с этим, расчёт оптимальной скорости движения города будет произведён с учётом современного образа жизни, а также будут предложены инструменты мотивации и компенсации, призванные предотвратить недовольство жителей.

Открытым вопросом остаётся сохранение существующих объектов большой культурной и исторической значимости и создание новых. Во всяком случае, представляется очевидным, что при «брюсселизации» исторические памятники подвергаются не меньшей угрозе, чем в «шлейфе отчуждения» движущегося города. В качестве возможного варианта сохранения архитектурных памятников предлагается преобразование исторических центров в города-университеты и вписывание отдельных архитектурных памятников в состав ландшафтных парков, образующихся в «шлейфе». Движение города не может не оставлять позади него «артефактов», по существу не нарушающих основных принципов предлагаемой концепции – ведь единичный архитектурный объект не оказывает сколько-нибудь значимого стресса на окружение.

В случае подтверждения достоверности предлагаемой концепции будет произведена оценка возможных последствий её применения, в связи с чем в неё будут внесены добавления и коррективы. В худшем случае эта идея окажется очередной утопией, а автор продолжит поиски эффективного механизма обновления города.

Главным препятствием на пути реализации предлагаемой концепции остаётся не формальная сторона предполагаемого междисциплинарного исследования, а упоминавшееся выше всеобщее экологическое невежество, затрудняющее обоснование наиболее перспективных разработок.

Библиография

1. Большаков В.Н. Проблемы восприятия современным обществом основных понятий экологической науки / В.Н. Большаков, С.В. Криницын, Ф.В. Кряжимский, Х.П. [и др.]. // Экология, 1996. – №3. – С. 165-170.

2. Криницын С. В. Мир между двух экологий / С. В. Криницын; под. ред. В. Л. Вершинина. – Екатеринбург : Банк культурной информации, 2009. – 108 с.

3. Одум Ю. Экология : пер. с англ : в 2 т./ Юджин Одум. – М.: Мир, 1986.

4. Оськин Б. В. Архитектура пространства обитания человечества на планете Земля / Б.В. Оськин. – М.: Компания Спутник+, 2006. – 117 с.

5. Петрашов В. В. Начала нооценологии. Наука о восстановлении экосистем и создании нооценозов / В. В. Петрашов. – Обнинск : Принтер, 1998. – 277 с.

6. Пивоваров Ю. Л. Основы геоурбанистики : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Ю. Л. Пивоваров. – М. : ВЛАДОС, 1999. – 232 с.

7. Разумовский С. М. Закономерности динамики биоценозов / С. М. Разумовский. – М.: Наука, 1981. – 232 с.

8. Kurokawa K. Each one a hero. The Philosophy of Symbiosis / K. Kurokawa. – Tokyo : Kodansha International, 1997. – 544 p.

Ссылка для цитирования статьи

Садыков М.О. ДИНАМИКА ЭКОСИСТЕМ КАК ФАКТОР ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ [Электронный ресурс] /М.О. Садыков //Архитектон: известия вузов. – 2011. – №2(34). – URL: http://archvuz.ru/2011_2/7 

Лицензия Creative Commons
Это произведение доступно по лицензии Creative Commons "Attrubution-ShareALike" ("Атрибуция - на тех же условиях"). 4.0 Всемирная