History of architecture

DEVELOPMENT OF THE SETTLEMENT NETWORK IN THE TIMBER INDUSTRY OF THE SOVIET UNION IN THE 1930s

УДК: 72.03:94(47+57)
DOI: 10.47055/1990-4126-2020-4(72)-14

Abstract

  Введение

В период «социалистической индустриализации» конца 1920-х – начала 1940-х гг. при производственных объектах развилась поселенческая сеть: появились рабочие поселки и города (в ряде случаев – городские районы), что способствовало социально-экономическому развитию регионов, привлечению трудовых ресурсов. Важным фактором развития  лесопромышленной отрасли стала репрессивная политика Советского государства. В результате передачи разных категорий спецпереселенцев лесопромышленным предприятиям, организации лагерей, специализировавшихся в лесопользовании или строительстве лесопромышленных предприятий, поселенческая сеть дополнилась соответственно специальными и лагерными поселками.

Экстенсивный характер освоения лесных массивов (применение сплошных рубок, заготовка древесины сверх объемов годичных расчетных лесосек в разных районах страны), принудительный характер перемещения трудовых ресурсов, недостаточное финансирование жилищно-бытового, социального строительства в рабочих поселках и городах стали причинами постепенного сжатия поселенческой сети, прежде всего в сфере заготовки лесных ресурсов. Этот процесс начался уже с конца 1930-х гг. С другой стороны, строительство крупных комбинатов по механической обработке и глубокой переработке древесины обусловило формирование моногородов и монопоселков.

Данное исследование подводит итоги многолетнего изучения проблем развития поселенческой сети и формирования жилищно-бытовой и социальной инфраструктуры в рабочих поселках и городах, возникших при лесопромышленных предприятиях. В советский период рассмотрению этой темы уделялось недостаточно внимания. Исследователи при изучении истории региональных лесопромышленных комплексов [11; 14; 25], поселений [24; 28] ограничивались констатацией успехов партийно-государственных органов и хозяйственных ведомств, предприятий в деле жилищно-бытового и социального строительства. Отмечались только отдельные проблемы – в основном с целью продемонстрировать разницу между периодом 1930-х гг. и временем подготовки публикаций.

На современном этапе исследователи стали активно обращаться к вопросам строительства и развития инфраструктуры в населенных пунктах, исправительно-трудовых лагерях Советского Союза в период «социалистической индустриализации» – в основном в контексте изучения социокультурного пространства поселений [5; 22; 23; 29], трудового использования спецпереселенцев и заключенных [3; 15]. Наиболее серьезным исследованием по изучению развития инфраструктуры спецпоселков в Советском Союзе в 1931–1940-х гг. стала диссертация И. В. Бердинских [4]. Вопросам жилищного строительства в населенных пунктах при лесозаготовительных предприятиях в Среднем Поволжье и Бурятии посвящены публикации соответственно Е. В. Воейкова [7] и М. С. Новолодской [20]. В целом в работах стало уделяться намного больше внимания проблемам планировки и застройки поселков и городов при предприятиях лесопромышленного комплекса. Издаются книги об истории населенных пунктов, в которых помещены описания улиц, построек, большое количество иллюстраций  [8; 13; 19]. Формированию жилищно-бытовой инфраструктуры рабочих поселков при предприятиях лесной отрасли Уральского региона в 1930-х гг. посвящены публикации автора [9; 10].

Однако целостного представления об особенностях размещения, планировки и застройки рабочих поселков и городов при предприятиях лесопромышленного комплекса Советского Союза, значимой отрасли в экономике страны, в период социалистической индустриализации не сформировано. С конца 1930-х до конца 2010-х гг. с карты страны исчезли многие предприятия по заготовке, механической обработке и глубокой переработке древесины, а также рабочие поселки при них. Имеющиеся поселения, где лесопромышленные производства выступали или продолжают выступать в качестве градообразующих объектов, находятся в большинстве своем в состоянии глубокой депрессии. Обращение к опыту развития отраслевой поселенческой сети в конце 1920-х – начале 1940-х гг. может помочь в формулировании направлений лесопромышленной деятельности в Российской Федерации на современном этапе, в решении инфраструктурных проблем моногородов и монопоселков.

Размещение населенных пунктов

В период социалистической индустриализации основными районами развития лесной промышленности стали северо-запад, Европейский Север, Центральная Россия, Урал, Сибирь и Дальний Восток. Здесь появились многие новые предприятия и населенные пункты при них. Рабочие поселки (с числом жителей от нескольких сотен до нескольких тысяч) формировались при лесозаготовительных и лесопильно-деревообрабатывающих предприятиях, а также на этапе строительства крупных лесных и целлюлозно-бумажных комбинатов (затем они получали статус городов или городских районов). В отрасли, как и по стране в целом, основными принципами развития поселенческой сети стали размещение населенных пунктов в районах добычи ресурсов, их зависимость от потенциала предприятий.

Приоритетная цель приближения производственных объектов к ресурсной базе обусловила в лесной промышленности удаленность поселений от крупных городов и транспортных коммуникаций, которые прокладывались уже в процессе строительства предприятий. Так, во второй половине 1920-х гг. рядом с Нижним Новгородом импульс к развитию получил г. Балахна благодаря строительству крупнейшего на тот момент в стране целлюлозно-бумажного комбината. В Ленинградской области с сооружением целлюлозно-бумажного комбината формировался п. Сясьстрой, в Карельской автономной республике с возведением целлюлозно-бумажного комбината – п. Кондопога. В конце 1920-х – первой половине 1930-х гг. строительство крупных лесопильных заводов в г. Архангельск и его окрестностях обусловило появление группы рабочих поселков.

На Урале в начале 1930-х гг. вошел в строй Красновишерский целлюлозно-бумажный комбинат, рядом с которым расположился п. Красновишерск. Западнее  Перми началось сооружение крупного Камского целлюлозно-бумажного комбината и бумажной фабрики «Гознак», благодаря чему активно застраивался п. Краснокамск. В Зауралье, на юго-востоке от Надеждинска, возводился деревообрабатывающий комбинат, давший толчок развитию Сосьвы, создание лесного комбината в Тавде и восстановление после пожара лесопильного завода в  Лобве способствовали активной застройке одноименных поселений. Во второй половине 1930-х гг. строительство целлюлозно-бумажных комбинатов в Архангельске и его окрестностях (современный г. Новодвинск), рядом с  Соликамском, в Карелии, комплекса лесопромышленных предприятий в Марийской автономии обусловило возникновение крупных рабочих поселков (в будущем городов или городских районов). В Сибири и на Дальнем Востоке, где в 1930-х гг. планировалось, но не было реализовано строительство мощных лесопромышленных производств, отраслевую поселенческую сеть составляли рабочие поселки.

С конца 1920-х –  до начала 1940-х гг. в связи с активным освоением лесных массивов в северных и восточных районах страны, направлением существенной части «раскулаченных» крестьян и других категорий спецпереселенцев в лесную промышленность, организацией сети «лесных» исправительно-трудовых лагерей сформировалась обширная поселенческая сеть. Большое количество населенных пунктов, прежде всего для  изоляции спецпереселенцев и заключенных, возникло внутри лесных массивов, вдали от городов и транспортных путей. Ввиду освоения лесосек в короткие сроки, низкого качества построек такие поселки оказывались нежизнеспособными и забрасывались. В частности, в 1939 г. в сельской местности севера Свердловской области (в современных границах) насчитывалось 208 сельских населенных пунктов (из 892), связанных с лесным хозяйством и лесной промышленностью, в городской местности – 57 (из 131). В последующие десятилетие число этих поселений сокращалось. В 1970 г. в сельской местности имелось 83 сельских населенных пункта, в городской – 48, в 1989 г. – соответственно 37 (из 212) и 7 (из 67) [16, с. 83, 87]. Более жизнеспособными оказались рабочие поселки при лесозаготовительных, лесосплавных и лесопильно-деревообрабатывающих предприятиях, тяготевших к речным или железнодорожным путям. Наличие транспортного сообщения стало важным фактором функционирования этих поселений и в современной Российской Федерации.

Планировка и архитектурный облик рабочих поселков при целлюлозно-бумажных предприятиях

Промышленное производство в городах и поселках задавало их композицию: ориентацию улиц, транспортных путей на предприятие, создание зеленой зоны между производством и жилой застройкой [17, с. 61]. Так, в п. Ляля (город с 1938 г.) от целлюлозно-бумажного комбината начинались две главные улицы: одна упиралась в дом культуры и районный парк, по другой можно было добраться до железнодорожной станции. В п. Краснокамск (город с 1938 г.) параллельно р. Кама была проложена заводская магистраль, которая выходила к площади. От нее начиналась еще одна главная улица – через жилую застройку по направлению к железнодорожной станции. Предприятия и жилые кварталы разделяла зеленая зона. В п. Первомайском рядом с Архангельском главная дорога была проложена от проходной строительства целлюлозно-бумажного комбината до рабочего поселка.

Темпы формирования жилищной и социально-бытовой инфраструктуры в населенных пунктах при крупных предприятиях, расположенных вблизи административных, транспортных, индустриальных центров, были выше, чем в поселениях, расположенных в осваивавшихся лесных массивах. В работах [9; 10] рассмотрены особенности планировки и застройки рабочих поселков при лесопромышленных предприятиях Уральского региона. Рассмотрим еще несколько примеров.

Проектированием будущего Вишерского целлюлозно-бумажного комбината и поселка занималась проектная ячейка треста «Вишхимз», организованная в 1928 г. Первый вариант плана населенного пункта был утвержден в марте 1930 г., далее планы составлялись часто [23, с. 50–51]. План населенного пункта укладывался в рамки концепции «социалистического города», его структурные компоненты были ориентированы вдоль направления течения р. Вишеры, с севера на юг. Между предприятием (южная часть поселения) и зоной жилой застройки проектировался парк культуры и отдыха. Красновишерск изначально представлял собой барачный поселок лагеря особого назначения. Вместе с основными строительными работами на целлюлозно-бумажном комбинате началось возведение рабочего поселка. Проект первой очереди включал 54 многоквартирных дома, клуб, школу, больницу и другие здания. Проектировались водопровод, канализация, освещение. Южнее комбината организовывалась промышленно-коммунальная зона с сельскохозяйственным, коммунальными предприятиями, складами, пристанью, хлебозаводом и другими подразделениями. Планировалось строительство железнодорожной станции [21, с. 51; 22, с. 39; 23, с. 51, 52]. В 1932 г. архитектор-художник Вишерского целлюлозно-бумажного комбината А. А. Тиминский разработал новый проект поселка с населением около 50 тыс. человек. Проектировались комплексы административных, образовательных, торговых и других зданий, а также автобусные и трамвайные линии [23, с. 52].

К 1936 г. были построены 191 жилой дом (с разным количеством квартир), школа, почта, больничный городок, школа фабрично-заводского ученичества, техникум, клуб, театр, библиотека, гостиница, детские сады, баня, прачечная, столовая, четыре котельных, парк с беседками, открытой сценой, фонтаном и собственным зверинцем, радиоузел и павильон-каток (рис. 1) [6, с. 667; 23, с. 53]. Однако комиссия Народного комиссариата лесной промышленности СССР при приемке Вишерского целлюлозно-бумажного комбината в октябре 1936 г. отмечала расхождение фактической планировки и объектов строительства с планом. Благоустройство жилого фонда было осуществлено неудовлетворительно,  не было канализации, дороги и специальные здания для дошкольных учреждений отсутствовали [23, с. 53]. По сути, в 1930-х – начале 1940-х гг. рабочий поселок Вишерского целлюлозно-бумажного комбината застраивался не по генеральным планам, а нерегулярно, беспорядочно, исходя из имевшихся финансовых и материальных возможностей, интересов и потребностей предприятия в тех или иных видах жилья, социально-бытовых учреждений.

Рис. 1. Улица в поселке Красновишерск. 1930 г.  Источник:  https://www.newsko.ru/articles/nk-4426767.html 

Ярким примером является п. Краснокамск  [10], в котором была осуществлена попытка строительства «социалистического города» (рис. 2). В рабочем поселке возведены «дом-гигант» (рис. 3) и каменные жилые дома бумажной фабрики «Гознак» (рис. 4) – островки грандиозного проекта (рис. 5).

Рис.  2. Краснокамск. Макет города. 1930-е гг. Источник: Краснокамский краеведческий музей

Рис. 3. Краснокамск. «Дом-гигант». Конец 1930-х гг.  Источник: Краснокамский краеведческий музей

Рис. 4. Краснокамск. Дома рабочего поселка бумажной фабрики «Гознак»,
построенные в 1930-х гг. 2017 г.
Источник: https://yandex.ru/maps/11109/krasnokamsk/catalog/?l=stv%2Csta&ll=55.735801%2C58.078761&panorama%5Bdirection%5D=58.590774%2C11.
406416&panorama%5Bfull%5D=true&panorama%5Bpoint%5D=55.733470%2C58.080517&panorama%5Bspan%5D=120.000000%2C58.093140&z=19.46 

Рис. 5. Краснокамск. Карта-схема города. Конец 1930-х гг. Красным цветом отмечены каменные строения.
Источник: Краснокамский краеведческий музей

Рабочий поселок при строительстве Архангельского целлюлозно-бумажного комбината в 1935 г. начинался с нескольких временных бараков и индивидуальных домов. Планом намечалось сооружение общежитий комнатной системы, но огромная потребность в жилой площади привела к возведению бараков низкого качества. Далее возникла потребность в социальных и бытовых учреждениях, однако решению этих вопросов препятствовали дефицит финансов и помещений. В частности, к 7 ноября 1936 г. буквально за месяц возвели клуб, но качество работ было настолько низким, что вскоре потребовался капитальный ремонт здания. Главный инженер комбината для обеспечения людей жильем пошел на хитрость и принял решение о возведении 13-квартирных домов вместо 8- и 12-квартирных по плану. Здания строились в спешке, сдавались без уборных и кухонь, электричество и прачечная отсутствовали.

Общий вид поселка производил удручающее впечатление. Работы по благоустройству осуществлялись в минимальных масштабах. После передачи строительства Архангельского целлюлозно-бумажного комбината в ведение НКВД СССР первые партии заключенных были заняты подготовкой инфраструктуры образованного исправительно-трудового лагеря. Ускорилось и строительство домов в рабочем поселке, что обусловило рост числа жителей (рис. 6). Открытое партийное собрание строительства комбината в январе 1939 г. констатировало, что «почти все сотрудники удовлетворены жилой площадью в соответствии с правительственными нормами», хотя признавало низкое качество жилья, неудовлетворительную работу бани. В начале 1940 г. жилищный фонд поселка включал 59 домов, 10 общежитий и один дом для приезжих, в течение года намечалось возвести еще 10–15 зданий [8, с. 44, 46, 49, 55, 56, 67, 104, 112, 132, 142, 143, 144, 146, 147, 166; 18, с. 27, 28, 29, 38, 39, 46, 434, 435, 436].

Рис. 6. Поселок Архангельского целлюлозно-бумажного комбината. 1939 г.
Источник: Захарова Е. Рождение гиганта. 1934–1940. Новодвинск; Архангельск, 2019. С. 144–145

В Кондопоге с середины 1930-х гг. стали возводить деревянные двухэтажные дома, а также два благоустроенных четырехэтажных дома в каменном исполнении. 136 жилых зданий (более трети жилищного фонда поселка) принадлежали целлюлозно-бумажному комбинату. В 1937 г. Наркомлес СССР отпустил предприятию средства на достройку 10 двухэтажных деревянных и одного каменного дома. Предусматривались достройка двух четырехэтажных каменных домов и закладка пятиэтажного дома. В 1937 г. в поселке были сданы больница, дом культуры (рис. 7). Обретение поселком статуса города в 1938 г. потребовало упорядочения застройки и создания нового генерального плана, который был принят депутатами городского совета в 1941 г. [5, с. 41; 29, с. 86, 87].

Рис. 7. Кондопога. Дом культуры. Современное состояние.
Источник: https://ru-foto.livejournal.com/49345167.html 

Строительство предприятий привело к существенному росту числа жителей в рабочих поселках и преобразованию их в конце 1930-х гг. в города (Кондопога, Краснокамск, Тавда, Волжск) с численностью населения 15–25 тыс. человек. При строительстве рабочих поселков закладывался регулярный характер планировки, ключевой единицей застройки становился «квартал». В сельской местности кварталы заполнялись домами на несколько хозяев, бараками с обязательным выделением участков под огороды. В городской местности многоквартирные дома высотностью от двух до пяти этажей в каменном или деревянном исполнении, возводившиеся кварталами, соседствовали с барачной и индивидуальной застройкой. Обязательным атрибутом рабочих поселков становились площади: перед администрацией предприятия и комплексом социально-культурных учреждений.

Лесозаготовительные поселки

Жилищная и социально-бытовая инфраструктура лесозаготовительных трестов была разбросана по различным населенным пунктам. Основными типами построек, в которых проживали рабочие в период лесозаготовительных сезонов, являлись шалаши, землянки, курные избы,  постройки временного действия, лишенные элементов обустройства. Такой способ размещения рабочих существовал на протяжении многих лет, и только в конце 1920-х гг. необходимость улучшения жилищных условий лесных рабочих нашла отражение в нормативных правовых актах высших органов власти.

Согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 2 ноября 1927 г. «Об условиях труда на лесозаготовительных и сплавных работах», хозяйственным организациям вменялось в обязанность обеспечить рабочих жильем в случаях, когда место работы находилось за 6 км от населенных пунктов или когда не было возможности размещения людей в них. Вслед за этим постановлением 22 марта 1928 г. Народный комиссариат труда издал «Временные правила о жилищных условиях на лесозаготовительных и сплавных работах». Этим документом устанавливались: размер площади на одного рабочего – не менее 3 м², высота жилых помещений – не менее 2 м, деревянный пол на подкладках, окна с двойными рамами, печи с дымовыми трубами, помещения для просушки одежды и другие элементы обустройства. Примерами хорошо обустроенных жилищ являлись шестистенные общежития для постоянных рабочих Карельской центральной опытной станции, возведенные в 1927/1928 г. [1, с. 46, 47]. То есть уже в конце 1920-х гг. рабочие, занятые в сфере заготовки древесины, должны были проживать в относительно качественном временном жилье. Однако в последующие годы в связи с незначительным финансированием жилищного строительства, организационно-экономическими трудностями освоения выделявшихся средств и возведения построек, использованием принудительного труда заключенных и спецпереселенцев реализация этих правил становилась все чаще исключением, а качество жилья снижалось.

В 1928 г. трест «Комилес» в основном за собственный счет возвел 284 и отремонтировал 309 жилых помещений. Хозяйственные ведомства союзного значения финансировали жилищное строительство в ограниченных масштабах. На 1930 г. «Союзлеспром» предусмотрел 388 тыс. руб. на сооружение жилья для постоянных рабочих и служащих в Коми области, но деньги не поступили. За этим следовало невыполнение планов жилищного строительства. В лесозаготовительный сезон 1931/32 г. в рабочих поселка треста «Комилес» имелись 590 бараков, 109 столовых, 58 пекарен, 173 ларька, 244 бани, 44 прачечных, 56 дезокамер, 19 медпунктов [27, с. 22, 73]. В 1935–1936 гг. предприятия треста «Комилес» возвели 820 тыс. м² жилья, 75 тыс. м² столовых, 64 тыс. м² пекарен, 512 тыс. м² бань [11, с. 108]. Данные показатели отражали ситуацию в стране, когда партийно-государственные органы и хозяйственные ведомства стали выделять на жилищное и социально-бытовое строительство более значительные средства, чем в первой половине 1930-х гг. Но к концу десятилетия жилищная ситуация в регионе вновь ухудшилась. В 1940  г. в республике Коми было сдано только около 29 тыс. м² жилой площади, из которых 54,6 % приходилось на предприятия лесопромышленного комплекса [27, с. 73].

В сезон 1929/1930 г. трестом «Кареллес» были построены 794 и отремонтированы 527 бараков вместимостью 28,3 тыс. человек, 45 пекарен, 110 бань, 118 складов. В следующем сезоне построено 495 и отремонтировано 1142 барака вместимостью 46 тыс. человек, 39 столовых, 72 пекарни, 163 бани, 20 медпунктов, 97 кухонь, 197 кладовых¹. Бараки из-за некачественного строительства и материалов, размещения на заболоченных участках в течение нескольких лет становились непригодными для проживания. К 1937 г. тресты «Южкареллес» и «Севкареллес», обладая жилыми помещениями площадью 110 тыс. м², не могли обеспечить даже постоянных рабочих (11 600), тогда как для круглогодичной работы требовалось 38 тыс. человек [12, с. 71]. Другой стороной жилищного строительства в сфере заготовки лесных ресурсов Карелии стало появление поселков для постоянных работников. Так, в Матросском механизированном лесопункте был возведен один из первых таких поселков: дома с отдельными квартирами с электроснабжением, магазины, столовые, начальная школа, ясли, клуб [30, с. 448].

В октябре 1929 г. трест «Средлес» (Средневолжский край) располагал только 16 бараками, но в начале 1930 г. возвел 40 бараков, а к концу года жилищный фонд организации включал 391 барак. Однако качество строений было низким, а количество квартир недостаточным, из-за чего часть рабочих проживала в землянках или перемещалась в них из-за неудовлетворительных условий в бараках. Во второй и третьей пятилетках в тресте количество жилищ увеличилось, качество улучшилось, хотя имели место случаи пренебрежительного отношения руководства предприятий к организации более или менее сносных условий проживания работников. В результате в ряде трестов Средневолжского края отмечались случаи проживания рабочих в землянках [7, с. 50, 51].

Разницу в обеспеченности рабочих жильем и его благоустройством демонстрируют данные 1940 г. Так, в тресте «Уралзападолес» жилищный фонд, состоявший в основном из бараков и деревянных домов, был оборудован канализацией на 0,5 %, центральным отоплением – 0,4 %. Рабочий поселок Камского целлюлозно-бумажного комбината, в котором имелись многоэтажные дома в каменном исполнении и деревянные коттеджи, был оснащен канализацией на 13 %, центральным отоплением – на 8,9 %. Что касается обеспеченности рабочих жилой площадью, то по обеим хозяйственным организациям этот показатель составлял в бараках 4,2 м², в целом по жилищному фонду был чуть выше [2, с. 90].

Важным фактором формирования поселенческой сети лесной промышленности стало «раскулачивание» крестьян в начале 1930-х гг. Регионы, тресты и предприятия не располагали необходимым объемом материальных ресурсов, чтобы обеспечить жилищно-бытовое обустройство и работу всем спецпереселенцам. В 1930 г. в Северном крае планировалось строительство 6131 дома для «раскулаченных», но на конец июля были возведены только 112 построек из-за отсутствия рабочей силы и материалов. На 18 декабря 1930 г. трест «Ураллес» должен был построить 7248 изб для спецпереселенцев, а возвели 4873 – 65,8 %. В Чердынском, Соликамском, Пашийском, Яйвинском, Чусовском, Колвинском и Гаинском леспромхозах, где «Ураллес» вел лесозаготовки, строительство было сорвано, в Петропавловском и Пелымском районах отсутствовали даже планы строительства². Во вторую волну «раскулачивания», в 1931 г., возведение жилья для спецпереселенцев велось такими же низкими темпами. В Уральской области по состоянию на август 1931 г. план жилищного строительства Серебрянским леспромхозом был выполнен на 5,7 %, Пашийским – на 2,5 %, Косинским – на 1,8 %, Чусовским – на 4 % (все – леспромхозы треста «Ураллес»)³. Суммарно по лесопромышленному комплексу Уральского региона на 1 мая 1932 г. были построены, без учета качества построек, 43637 квартир (73,4 % плана), на 1 сентября 1932 г. на одного спецпереселенца приходилось 3,8 м² жилой площади [26, с. 176, 396].

Большинство спецпоселков строилось в отдаленных от транспортных магистралей и промышленных центров районах, не обеспечивалось подъездными путями, из-за чего их снабжение было возможно только по рекам весной и осенью или в зимний период. Часть спецпоселков строилась в местах, не пригодных для хозяйственной деятельности. В частности, к 1934 г. в Чердынском районе Уральской области были ликвидированы десять таких населенных пунктов, а Красновишерском – семь⁴.

В середине 1930-х гг. внешний вид лесозаготовительных трудпоселков по-прежнему производил удручающее впечатление. Такая ситуация складывалась из-за существенных объемов незавершенного строительства. Трест «Комилес», где основу коллективов леспромхозов составляли спецпереселенцы из числа бывших «кулаков», к началу лесозаготовительного сезона 1933/1934 г. должен был возвести бараки, бани, ларьки, конюшни в количестве 847 единиц и 987 отремонтировать. К 10 сентября были построены 188 объектов, отремонтированы 429. Жилищные условия рабочих были ужасающими [3, с. 138, 139]. По данным на 1 сентября 1934 г., по предприятиям треста «Западолес» не были закончены 289 двухквартирных домов, 33 школы, 30 яслей, 8 столовых, 14 больниц и медпунктов. Значительная часть жилищ трудпоселенцев, занятых в трестах «Западолес», «Свердлес», «Камсплав», в 1934 г. уже находилась в полуразрушенном состоянии. Большинство сдававшихся домов и бараков было непригодным для проживания. Около 4800 комнат из 19000, подведомственных лесным трестам Северного края, были не оборудованы. В Дальневосточном крае ситуация с возведением и ремонтом жилья для трудпоселенцев была также неудовлетворительной⁵ [26, с. 188].

В статье [9] исследованы проблемы планировки и застройки спецпоселков (возводились для «раскулаченных» крестьян) при предприятиях по механической обработке древесины в Уральском регионе. На протяжении 1930-х гг. общими проблемами населенных пунктов в жилищно-коммунальной и социально-бытовой сфере оставались низкое качество построек и невысокий уровень развития инфраструктуры, дефицит социальных учреждений, мест отдыха. С середины 1930-х гг. основными факторами сжатия сети лесных спецпоселков стали истощение лесных баз, закрытие и перебазирование предприятий; износ жилья и отъезд большей части жителей, в том числе прекращение существования поселений.

Однако в некоторых населенных пунктах до сих пор сохранилась спецпереселенческая застройка (анализировались п. Косолманка, Привокзальный, Лобва Свердловской области), возраст домов составляет более 80–85 лет. В 2010 г. было проведено инструментальное исследование на базе микрорайона Пролетарий п. Привокзальный. Из 70 жилых (семь частных домов, восемь бараков, 52 двухквартирных дома) и социальных объектов, построенных в 1931–1936 гг., 42 строения (60 %) сохранились в состоянии, пригодном для проживания. 10 строений находились в разрушенном и полуразрушенном состоянии, 18 зданий были снесены из-за пожаров и строительства новых зданий. Спустя восемь лет, в 2018 г., состояние спецпереселенческой застройки практически не изменилось. 39 строений (55 %) сохранились в состоянии, пригодном для проживания, 12 строений – в разрушенном и полуразрушенном состоянии, 19 зданий снесены. 

Второе исследование было проведено в 2011 г. на базе спецпоселка Лобвинского лесопильного завода. В первой половине 1930-х гг. в нем были построены 135 жилых двухквартирных домов. В конце 2010-х гг. в большей части домов жили люди (рис. 8). По-другому сложилась судьба п. Косолманка, где еще в 2000-х – начале 2010-х гг. в большинстве спецпереселенческих домов проживали жители (рис. 9). Однако отсутствие работы, транспортных коммуникаций (есть только железнодорожное сообщение), ликвидация социально-бытовых учреждений обусловили сокращение численности населения и разрушение значительной части жилой застройки 1930-х гг.

Рис. 8. Бывший спецпереселенческий дом в поселке Лобва (Свердловская область). Фото И.В. Зыкина, 2011

Рис. 9. Поселок Косолманка (Свердловская область). Бывшие дома спецпереселенцев. Фото И.В. Зыкина, 2011

Заключение

В период «социалистической индустриализации» поселенческая сеть лесопромышленного комплекса значительно расширилась за счет освоения лесных массивов, в том числе с использованием труда спецпереселенцев и заключенных, строительства и реконструкции предприятий. Более динамично развивались населенные пункты, в которых действовали комбинированные предприятия (например, п. Лобва и Тавда в Уральском регионе) или несколько лесопромышленных производств (к примеру, п. Лопатино в Марийской автономии, п. Краснокамск на Урале). Но это не означало, что предприятию было по силам (не менее важно и желание руководства) решить проблемы функционирования и развития поселения. За исключением лесозаготовительных поселков, которые не располагались рядом с производственными участками, предприятия по механической обработке и глубокой переработке лесных ресурсов и поселения представляли единый организм, хотя в нем жилая застройка являлась, по сути, приложением к заводу для его более эффективного функционирования.

В населенных пунктах при предприятиях лесной промышленности закладывался регулярный характер планировки с членением ее на кварталы. В сферах заготовки и механической обработки древесины основными типами жилых построек были бараки и дома на несколько хозяев. В рабочих поселках при крупных лесных и целлюлозно-бумажных комбинатах, помимо бараков и домов на несколько квартир, строились 2–5-этажные каменные или деревянные дома. В дальнейшем многие эти поселения получили статусы городов или городских районов. В двух рабочих поселках –Красновишерске и Краснокамске Уральской области – были осуществлены попытки строительства «социалистических городов». Однако если говорить о значимых архитектурных постройках периода «социалистической индустриализации», то нужно отметить грандиозный дом культуры в Кондопоге, каменные жилые дома бумажной фабрики «Гознак» и «дом-гигант» в  Краснокамске.

В большинстве населенных пунктов превалировала деревянная одноэтажная застройка, качество которой было низким, и функционировал комплекс социально-культурных учреждений. Ключевым принципом застройки поселений стали магистральные улицы, соединявшие предприятие с городской площадью, в отдельных случаях – с железнодорожными станциями. Быстрое освоение лесных массивов, низкое качество построек в лесозаготовительных поселках обусловило постепенное сокращение, начиная с конца 1930-х гг., поселенческой сети. Каркас поселенческой сети лесопромышленного комплекса, представленный городами и рабочими поселками при предприятиях по заготовке, механической обработке и глубокой переработке древесины, расположенных в северных и восточных районах, в Европейской части страны, функционирует (за исключением существенного сокращения числа лесозаготовительных поселков) и в современной России. Этот каркас является результатом экономической, социальной, градостроительной политики Советского государства начиная с конца 1920-х гг.

Примечания

¹ Советская лесная экономика. Москва-Север. 1917–1941 гг.: Сборник документов и материалов / Сост.: В. Г. Макуров, А. Т. Филатова.– Петрозаводск, 2005. – С. 215.

² История сталинского Гулага. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 т. Т. 5. Спецпереселенцы в СССР / Отв. ред. и сост. Т. В. Царевская-Дякина. М.: РОССПЭН, 2004. С. 119, 128, 138, 724.

³Там же. С. 156.

⁴ Там же. С. 735.

⁵ Там же. С. 212, 213, 214.

References

1. Albrecht, K.I. (1929) Rationalization and mechanization of timber-logging. Moscow, Leningrad: State Agricultural Publishing House “New Village”. (in Russian)

2. Antufiev, A.A. (1992) Ural industry on the eve and during the Great Patriotic War. Yekaterinburg: Ural Branch of the Russian Academy of Sciences. (in Russian)

3. Berdinskikh, V.A., Berdinskikh, I.V. and Veremyev, V.I. (2015) System of special settlements in the Soviet Union of the 1930-1950s. Syktyvkar: IYALI Komi NC UrO RAS. (in Russian)

4. Berdinskikh, I.V. (2007) Features in the formation of the infrastructure of the system of special settlements in the USSR in the 1931-1940s. Ph.D. dissertation (History). Kirov. (in Russian)

5. Vavulinskaya, L.I. (2017) Socio-economic aspects of the development of the provincial city in the 1920s-60s (based on the materials of Kondopoga, Republic of Karelia). In: Russian province as a socio-cultural field for the formation of civil and national identity. Collection of scientific articles. Proceedings of the VIII International Stakheev Readings. Elabuga, pp. 40-44. (in Russian)

6. Without the author (1933) Vishersky Pulp and Paper Mill. Ural Soviet Encyclopedia. Vol. 1. Moscow, Sverdlovsk: Publishing House of the Uraloblispolkom Ural Soviet Encyclopedia, pp. 662-668. (in Russian)

7. Voeikov, E.V. (2014) The Housing Stock of Volga Forest Trusts in 1930-1941. In: S.D. Morozov, V.B. Zhiromskaya (eds.). Man in Russian everyday life: history and modernity. Collection of articles of the VII International Scientific and Practical Conference. Penza: Penza State University, pp. 48-53. (in Russian)

8. Zakharova, E. and Fasonov P. (2019) The birth of a giant. 1934-1940. Novodvinsk, Arkhangelsk Pulp Mill, Arkhangelsk: Karandash. (in Russian)

9. Zykin, I.V. (2013) Features of the placement, layout and development of special settlements at enterprises of the timber industry complex of the Ural region. Architecton: Proceedings of Higher Education. [Online], Volume 3(43), Available from: http://archvuz.ru/en/2013_3/14 [Accessed 14 Sept. 2020]. (in Russian)

10. Zykin, I.V. (2019) Planning and architecture of working villages at enterprises of the timber industry complex of the 1930s (using the example of Krasnokamsk). Architecton: Proceedings of Higher Education.. [Online], Volume 3(67), Available from: http://archvuz.ru/en/2019_3/9 [Accessed 12 Sept. 2020]. (in Russian)

11. Without the author (2018) Industrialization of the Komi Autonomous Region: historiographic and source-research analysis and publication of an archival manuscript. Syktyvkar: IYALI Komi NC Uro RAS. (in Russian)

12. Kilin, Yu.M. (2012) The border outskirts of the great power: Soviet Karelia in 1923-1938. Petrozavodsk: Publishing house of PetrSU. (in Russian)

13. Tarasova, I. (2013) Krasnokamsk - the city of the Sun: popular science publication. Perm: Senator. (in Russian)

14. Kuznetsov, A.F. (1979) The struggle of party organizations for the development of the timber, woodworking and pulp and paper industries of the Urals in 1933-1937. Summary of Ph.D. dissertation (History). Sverdlovsk. (in Russian)

15. Mazur, L.N. (2002) The edge of exile: features of the formation and development of the settlement system in the Urals in the 1930-1950s. In: Document. Archive. History. Modernity. Yekaterinburg: Publishing House of Ural State University, pp. 176-208. (in Russian)

16. Mazur, L.N. (2005) North of the Sverdlovsk Region in the 20th century: models of the development of the resettlement system. In: Materials of the First Regional Local History Scientific and Practical Conference Pokhodyashinskiye Readings. Yekaterinburg, pp. 72-89. (in Russian)

17. Meerovich, M.G. (2018) Soviet single-industry towns: history of emergence and specifics. Bulletin of Kemerovo State University, No. 1, pp. 53-65. (in Russian)

18. Kosheleva, N.A. (ed.) (2010) Crossing the borders of the eras, 1940-2010. Arkhangelsk: Arkhangelsk Pulp and Paper Mill. (in Russian)

19. Without the author (2013) Novaya Lyalya: On the 75th anniversary of the city. Yekaterinburg: Publishing House LITUR. (in Russian)

20. Novolodskaya, M.S. (2009) Provision of housing for employees of Chelutayevsky timber enterprise in the 1930s. In: Siberia and Russia: emergence, development, prospects: Proceedings of the All-Russian academic and research conference devoted to the 70 anniversary of the Department of History of the Buryat State Agricultural Academy named after V. R. Filippov. Ulan-Ude: BGSHA publishing house, pp. 32-34. (in Russian)

21. Obukhov, L.A. (2012) From the history of the construction of the Vishersky Pulp and Paper Mill and the Vishersky Camp. In: Cities of Non-Freedom. Proceedings of the international scientific and practical conference. Perm: Liter-A, pp. 46-58. (in Russian)

22. Obukhov, L.A. (2013) First builders of social cities. In: Krasnokamsk: integration into the future. Proceedings of the All-Russian Conference “Architectural Heritage of Social Cities: Burden of the Past or Development Resource?” Perm: Liter-A, pp. 36-49. (in Russian)

23. Ostaltsev, K.A. (2013) Krasnovishersk: camp city and garden city. Projects and reality. In: Krasnokamsk: integration into the future. Proceedings of the All-Russian Conference “Architectural Heritage of Social Cities: Burden of the Past or Development Resource?” Perm: Liter-A, pp. 49-56. (in Russian)

24. Palkina, G.A. (1988) Krasnokamsk. Perm: Book publishing house. (in Russian)

25. Pervozvansky, I.V. (1959) Essays on the development of the forestry and timber industry of Karelia. In: Proceedings of the Karelian branch of the USSR Academy of Sciences. Volume XIX. Issues of rational use of forests of Karelia. Petrozavodsk, pp. 5-75. (in Russian)

26. Suslov, A.B. (2010) “Special Contingent” in the Perm Region (1929-1953). Moscow: ROSSPEN, B.N. Yeltsin Presidential Center Foundation (in Russian)

27. Turubanov, A.N. (2012) Construction industry of the Komi Republic in the 20th century. Syktyvkar: KRAPSM. (in Russian)

28. Tyutenkov, A.G. (1978) Syasstroy: ten steps into the future. History of the Syassky pulp and paper mill. Leningrad: Lenizdat. (in Russian)

29. Filimonchik, S.N. (2018) Kondopoga in the 1930s: the birth of a city. Transactions of Petrozavodsk State University, No. 7(176), pp. 80-90. (in Russian)

30. Filimonchik, S.N. The construction industry of Karelia during the period of forced industrialization. In: Siberian builders: events and fates: Collection of articles of the All-Russian scientific conference. Kurgan: Kurgan Press House, pp. 442-454. (in Russian)

Citation link

Zykin I.V. DEVELOPMENT OF THE SETTLEMENT NETWORK IN THE TIMBER INDUSTRY OF THE SOVIET UNION IN THE 1930s [Online] //Architecton: Proceedings of Higher Education. – 2020. – №4(72). – URL: http://archvuz.ru/en/2020_4/14/  – doi: 10.47055/1990-4126-2020-4(72)-14

Лицензия Creative Commons
Это произведение доступно по лицензии Creative Commons "Attrubution-ShareALike" ("Атрибуция - на тех же условиях"). 4.0 Всемирная