Екатеринбург в очередной раз станет центром притяжения мировых звезд архитектуры и, впервые, начинающих зодчих. В рамках финальных мероприятий XVI-го сезона Международной Премии по архитектуре и дизайну «Евразийская Премия» (Eurasian Prize) они развернут дискуссию о комфортном и безопасном будущем городов. Для России этот вопрос особенно актуален. Как его решать? Слепо копировать лучший зарубежный опыт, сочетать «Восток» и «Запад» или искать свой путь, поддерживая молодые таланты? За ответом мы обратились к академику РААСН, Президенту Московского отделения Международной академии архитектуры, председателю оргкомитета Международного конкурса «Евразийская Премия» Андрею Бокову.

— Андрей Владимирович, много ли молодых и талантливых отечественных архитекторов вокруг Вас?

Я не вижу каких-то одаренных молодых людей в своей области. Не сомневаюсь, что они есть, что их много. А не вижу воочию потому, что сделать карьеру молодым талантам сегодня очень трудно. Знаете, даже при советской власти, которую мы склонны иногда ругать, Союз архитекторов России и аналогичные союзы в других республиках всегда имели в своем составе молодежные комиссии. И эти комиссии регулярно проводили конкурсы, организовывали выставки, и мы, будучи выпускниками институтов, уже через год-два могли в них участвовать, представлять свои проекты. То есть, профессиональный отбор проходил именно через систему смотров-конкурсов молодых специалистов, и эти конкурсы являлись пропуском в профессию. Хотя и тогда было непросто пробиться, приходилось много работать. Но у молодых было и есть преимущество – это силы. Я бы сказал, много сил! В свои молодые годы я мог трудиться ночами. Но, повторюсь, тогда были карьерные лифты. А сегодня, к сожалению, таких лифтов в профессии архитектора нет. При том, что общество заинтересовано в появлении одаренных молодых людей, в развитии своей архитектуры, своих визионеров новых образов. Но конкурсы, которые сегодня проводятся у нас, они закрытые. И пробиться на участие в них начинающим специалистам невозможно. В свое время в Германии, чтобы сделать конкурсы более представительными и результативными, был принят закон об обязательном присутствии в лимитированных и закрытых состязаниях молодых архитекторов.

— На Ваш взгляд, какова миссия архитектора?

Я бы так ответил на Ваш вопрос. Есть люди – миссии, осознающие именно свою миссию, свою роль и значение. Это если вести речь о сверхзадаче, о чем-то глобальном. А есть люди – исполнители поручений, заказов, и это тоже достойная роль! Каждый сам придумывает свою программу, но людей – миссионеров, визионеров немного, не более пяти процентов. Но это архитекторы, которые готовы нести бремя. Это люди, которые заражены идеями, и они двигают профессию даже себе в ущерб. Приписывать каждому архитектору особую миссию было бы излишне. И в среде современных архитекторов такого рода людей я почти не наблюдаю. Самое удивительное, что в советское время миссионеров – архитекторов было гораздо больше.

— Как Вы их опишете?

Люди не склонные к коммерчески ориентированному подходу и поведению. Они не измеряют успех деньгами.

— Вы являетесь первым вице-президентом Международной академии архитектуры, возглавляете её Московское отделение. То есть, активно сотрудничаете с зарубежными коллегами и можете сравнить принципы работы современных российских и западных архитектурных бюро…

Нет никаких западных бюро и нет никакого единого Запада. Всюду жизнь разнообразна. Даже в рамках одной страны, будь то Китай, или США, существуют разные форматы, разные подходы и архитектурные практики. Начиная с огромных комплексных проектных организаций и заканчивая компаниями, где, условно, работают только муж и жена. То же самое касается юридических статусов этих организаций. И что помогает им развиваться? Ключевой ответ – это разнообразие и гибкость, свободная конкуренция. При том, что рынок, который, конечно же, регулируется везде, но не так, как у нас. Кстати, такого бесконтрольного присутствия иностранцев, как в России, в мире нигде нет. Там, прежде чем допустить иностранца, стараются договориться со своими, затем уже выбрать лучшее решение в процессе конкурса, или по конкурсной процедуре с участием иностранцев. Другое дело, что мы привыкли своих считать людьми, ни на что неспособными, а присутствие иностранцев рассматривается как некое условие для повышения капитализации объекта. Это такое культурное пораженчество, которое нам надо преодолевать. Мы не хуже, не глупее, мы это не раз доказывали. И наши архитекторы нуждаются в поддержке, она нужна им ничуть не меньше, чем нашему кинематографу или какой-то другой сфере, пользующейся поддержкой государства. И речь не о том, что надо изгонять иностранцев. Речь о создании равных возможностей. На самом деле, взаимовлияние происходит постоянно, и это нормально. Но прямое культурное заимствование, оно губительно. И чем дольше мы будем практиковать именно заимствование, тем сложнее будет восстановить нам наше культурное здоровье.

— Мы должны выйти на свой уникальный путь, найти свой неповторимый стиль?

Знаете, этот путь не должен быть уникальным, он должен быть путем, проложенным внутри большой цивилизационной дороги, но он должен быть своим. Общая тенденция, она должна быть понятна, мы идем туда-то всем просвещенным миром. Но это движение со всем миром не должно осуществляться за счет заимствования чьей-то культуры.

— Какую роль отводите Международной Премии по архитектуре и дизайну «Евразийская Премия»? В чем её значение?

Это уникальный формат, в своём роде, единственный на всем постсоветском пространстве. И мне импонирует то, что «Евразийская Премия» включает целый парад мероприятий: сегодня это уже не только конкурс, но и фестиваль, форум, саммит — целый архитектурный марафон, на площадках которого разворачивается открытая дискуссия и диалог между профессиональным сообществом и остальным миром, между экспертами, специалистами и общественностью. На мой взгляд, организаторы Марафона поставили перед собой актуальную интересную задачу выработать конкретные решения. И эти решения могут являться ответом на современные вызовы.

— И еще один дискуссионный вопрос, касающийся «зеленой» архитектуры. Многие годы природа не воспринималась людьми как часть городского пространства. Однако сейчас урбанисты все чаще стали прибегать к природному дизайну, превращая обычные города в биофильные. В России дальше разговоров не идут. Почему?

Это печальная история. Адаптация всего, что связано сегодня с «зеленой» тематикой, идёт у нас крайне болезненно. И уж если быть совсем откровенным, то практически и не идет. Наше отставание в этой теме кем-то исчисляется 10-ю годами, другие говорят, что мы отстали лет на 30. Люди, отвечающие за состояние нашей строительной индустрии, а это не только бизнес, но и власть, не заинтересованы в тех решительных изменениях, которые и предполагают введение «зеленых» стандартов. Что такое «зеленая» архитектура в принципе? Чего она потребовала от тех, кто решился внедрять её на своих территориях? Лет 30 назад она потребовала решительного изменения всей структуры индустрии, принятия специальных «зеленых» стандартов. И технологии кардинально изменились, а все, кто оказался не в «зеленом» тренде, были вытеснены с рынка. У нас, как Вы знаете, нет своего национального «зеленого» стандарта, и сегодня мы практически не имеем структур, которые бы ими занялись. Всё, что мы должны делать в соответствие с международными стандартами, например, олимпийские объекты, сертифицируется по стандартам BREEAM. То. что делаем мы –небезупречно. По этой причине мы не можем участвовать в каком-то международном разделении труда, конкурировать на международном рынке. Не можем! И все наши строительные супергиганты, все наши ЛСРы, ПИКи и так далее на рынок западный и китайский в силу этих обстоятельств выходить не могут, потому что никакого испытания на соответствие стандартам они не выдержат. Хотя уже много лет ряд наших организаций стремился объединиться в совет по «зеленому» строительству. Это и многие вузы, и ряд проектных и строительных организаций, которые хотят сделать Россию чистой. Но чуда не произошло. Политическая воля не была проявлена, потому что власти не проявили интерес к этой теме. Но вопрос-то чем дальше, тем актуальнее, а решений нет. Поэтому я скажу, что такие события, как «Евразийская Премия» нужны для того, чтобы выстраивать правильную систему ценностей, объяснять, почему нам необходимы «зеленые» стандарты, для чего нам нужна чистая неотравленная земля. Это не столько вопрос о состоянии, сколько призыв к тому, чтобы государство, общество и бизнес стали рассматривать «зеленую» тему как крайне актуальную и жизненно важную для всех нас. Что касается биоморфизма, в России всё это, конечно, может быть, но надо отчетливо понимать, что это совсем другие технологии и совсем другие деньги! Но путь к безопасному будущему лежит через «зеленые» стандарты и кардинальные системные изменения всей нашей строительной отрасли.

— И все же «зеленая» тема стала чаще звучать в нашей информационной повестке. В этой связи, у Вас не появилось ощущение, что мы потихоньку подходим к этому вопросу, что двигаемся в правильном направлении?

Повторюсь, решительных шагов в этом направлении мы пока не сделали. Это не в интересах весьма консервативного строительного бизнеса, который сегодня мы склонны поддерживать. Я уже 20 лет говорю об этом. Твержу, что не надо ориентироваться на зарубежные стандарты. А почему? Потому что мы огромная страна со своей спецификой, нам нужна собственная система «зеленой» стратификации, свой «зеленый» стандарт и своя программа. Но мы продолжаем работать по технологиям 60–70-х годов, хотя строить так, как мы строим, в цивилизованном мире давно перестали. Специфика нашей деятельности сводится к тому, что у архитектуры четко выраженная двойственная природа. Задача и законодательства, и практики – быть организованными так, чтобы эта двойственная природа работала во благо, а не во вред. Подрядчики страдают от застройщика, как и архитекторы. Главный злодей, держатель акций и стейкхолдер – это застройщик, который сам не строит, но иногда у него есть некие строительные мощности, но, что самое главное, у него есть деньги и власть. Распоряжаясь ими, он подчиняет себе и архитектора, и строителя-подрядчика. Архитектор, помимо того, что он художник, является представителем профессии, которая относится к категории социально ответственных, а это гораздо более важный критерий. Это означает, что, когда безумный заказчик просит спроектировать, утвердить и согласовать нечто, что противоречит и не соответствует общественным интересам, архитектор должен ему деликатно или не очень намекнуть, что этого делать не стоит. Но на практике мы видим, что если откажется один социально-ответственный архитектор, на его место придет другой, который возьмется за эту работу. Поэтому нужна некая саморегулируемая организация, которая разделяет общие ценности и цели, подписывается и соблюдает кодекс профессиональной этики. Так как это делается в цивилизованном мире. Всё благополучие европейских городов построено на жесточайшем регламенте, на четко ограниченном поведении собственника. И то обстоятельство, что вы являетесь собственником земли, вовсе не дает основания делать на этом участке то, что заблагорассудится.

Back to list